Неточные совпадения
Артиллерия тщетно
гремела с высоты вала, а в
поле вязла и не двигалась
по причине изнурения лошадей.
В пекарне началось оживление, кудрявый Алеша и остролицый, худенький подросток Фома налаживали в приямке два самовара, выгребали угли из печи, в углу
гремели эмалированные кружки, лысый старик резал каравай хлеба равновесными ломтями, вытирали стол, двигали скамейки,
по асфальту
пола звучно шлепали босые подошвы, с печки слезли два человека в розовых рубахах, без поясов, одинаково растрепанные, одновременно и как будто одними и теми же движениями надели сапоги, полушубки и — ушли в дверь на двор.
Оформилась она не скоро, в один из ненастных дней не очень ласкового лета. Клим лежал на постели, кутаясь в жидкое одеяло, набросив сверх его пальто. Хлестал
по гулким крышам сердитый дождь,
гремел гром, сотрясая здание гостиницы, в щели окон свистел и фыркал мокрый ветер. В трех местах с потолка на
пол равномерно падали тяжелые капли воды, от которой исходил запах клеевой краски и болотной гнили.
— Землю пашет! —
прогремел генерал, вдруг вытянувшись во весь рост, — сам! сам! сам с сохой
по полю ходит! Это — дворянин-с!
День промелькнул незаметно, а там загорелись разноцветные фонарики, и таинственная мгла покрыла «Розу».
Гремел хор, пьяный Спирька плясал вприсядку с Мелюдэ, целовал Гамма и вообще развернулся по-купечески. Пьяный Гришук спал в саду. Бодрствовал один Фрей, попрежнему пил и попрежнему сосал свою трубочку. Была уже полночь, когда Спирька бросил на
пол хору двадцать пять рублей, обругал ни за что Гамма и заявил, что хочет дышать воздухом.
Вдруг в самой средине леса застигла их гроза,
загремел гром, поднялся вихрь, дождь
полил как из ведра, и пошел такой гул
по лесу, что лошади шарахнулись и стали на одном месте как вкопанные — ни взад, ни вперед.
Там, наверху, над его головой, топали и шаркали ногами, что-то тяжелое передвигали
по полу,
гремела посуда,
по лестнице вверх и вниз суетливо бегали…
Жара стояла смертельная, горы, пыль, кремнем раскаленным пахнет, люди измучились, растянулись, а чуть команда: «Песенники, вперед», и ожило все, подтянулось.
Загремит по горам раскатистая, лихая песня, хошь и не особенно складная, а себя другим видишь. Вот здесь, в России, на ученьях солдатских песни все про бой да про походы поются, а там, в бою-то, в чужой стороне, в горах диких, про наши
поля да луга, да про березку кудрявую, да про милых сердцу поются...
Наши лавочники, чтобы позабавить эту голодную рвань, поили собак и кошек водкой или привязывали собаке к хвосту жестянку из-под керосина, поднимали свист, и собака мчалась
по улице,
гремя жестянкой, визжа от ужаса; ей казалось, что ее преследует
по пятам какое-то чудовище, она бежала далеко за город, в
поле, и там выбивалась из сил; и у нас в городе было несколько собак, постоянно дрожавших, с поджатыми хвостами, про которых говорили, что они не перенесли такой забавы, сошли с ума.
— А на дворе дождь… Так и хлыщет, пылит, ручьи пошли. Мы эту погоду клянем в
поле, а им самое подходящее дело. Темно. Дождь
по крыше
гремит, часовой в будку убрался да, видно, задремал. Окна без решеток. Выкинули они во двор свои узелки, посмотрели: никто не увидал. Полезли и сами… Шли всю ночь. На заре вышли к реке, куда им было сказано, смотрят, а там — никого!
— О, да, ты будешь молчать, скверный мальчишка, будешь молчать поневоле! —
загремел немец и так сильно ударил рукой
по столу, что стоявшая тут же на столе лампа едва не упала на
пол.
Обозы мчались… На дороге было тесно, часть повозок свернула в сторону и скакала прямо
по полю, через грядки. Из лесу вылетел на нашу дорогу артиллерийский парк. Двойные зеленые ящики были запряжены каждый в три пары лошадей, ездовые яростно хлестали лошадей
по взмылившимся бокам. Ящики мчались,
гремя огромными коваными колесами. Артиллеристы скакали, как будто перед ними была пустая дорога, а она вся была полна обозами.
То было в тех сечах, в тех битвах,
Но битвы такой и не слыхано!
От утра до вечера,
От вечера до́ света
Летают стрелы каленые,
Гремят мечи о шеломы,
Трещат харалужные копья
В
поле незнаемом
Среди земли Половецкия.
Черна земля под копытами
Костьми была посеяна,
Полита была кровию,
И
по Русской земле взошло бедой!..